Содержание:
- #MeToo против Харви ВанштейнаКогда у вас в кармане больше, чем калькуляторВам ближе «Тетрис» или Minecraft?
До недавнего времени власть была (и пока еще остается) у тех, кто «наверху»: монархов и президентов, знати и элит, крупных корпораций и церкви. Но с появлением соцсетей люди научились объединяться и самоорганизовываться онлайн, и за этим — будущее, считают авторы книги «Новая власть». Как новая власть меняет политику, бизнес и общество — и как научиться жить в новых условиях?
Харви Вайнштейн
#MeToo против Харви Ванштейна
Кинопродюсер Харви Вайнштейн правил Голливудом, словно божество, — из года в год, от одного премиального сезона к другому. Его фильмы получили свыше трехсот номинаций на «Оскар». Елизавета II присвоила ему звание почетного командора Ордена Британской империи.
Вайнштейн жадно копил власть и тратил ее, подобно деньгам, чтобы поддерживать свое завидное положение: он мог зажечь или погасить звезду, он мог дать проекту зеленый свет — или же потопить его. Он определял судьбы киноиндустрии в целом, а она, в свою очередь, защищала его, когда он много десятилетий практиковал (как утверждают его обвинители) домогательства и сексуальное насилие.
Он держал под контролем прессу, сумев наладить с ней приятнейшие взаимовыгодные отношения, основанные на всевозможных услугах и доступе к съемкам. В 2017-м он даже удостоился премии «Правдолюбец», ежегодно присуждаемой Пресс-клубом Лос-Анджелеса.
Он окружил себя целой армией адвокатов, не без оснований полагался на суровые меры наказания, предусмотренные для нарушителей договоров о неразглашении, которые подписывали те, кто с ним работал, — а в случае необходимости просто откупался от обвинителей. Он обращался к фирмам, занимающимся обеспечением безопасности и частным сыском, чтобы те раскапывали информацию о женщинах и журналистах, которые выдвигали против него обвинения. Впрочем, женщины, когда-то ставшие жертвами его домогательств, по большей части и так хранили молчание — справедливо опасаясь за свою карьеру.
Если сам Харви Вайнштейн и закрытая иерархическая система, которая его поддерживала и покрывала, служат типичным примером старой власти, то падение Вайнштейна и в особенности дальнейшие события многое говорят нам о том, как действует власть новая — и зачем она вообще нужна.
Уже через несколько дней после того, как в новостях появились шокирующие сообщения о женщинах, выдвигающих обвинения против Вайнштейна, актриса Алисса Милано запустила хештег #MeToo (#ИЯТОЖЕ, в России использовался #Янебоюсьсказать. — Прим. ред.), чтобы побудить женщин рассказывать в Twitter собственные истории о пережитых ими домогательствах и сексуальном насилии.
Алисса Милано
На это обратила внимание Терри Конн. Когда ей было двадцать с небольшим и она только вступала на профессиональную стезю актрисы (успев сняться в одной мыльной опере), к ней обратился режиссер Джеймс Тобэк, предложив встретиться в нью-йоркском Центральном парке, чтобы обсудить какую-то роль, которую она могла бы сыграть. Конн рассказала CNN, что, когда она явилась на встречу, режиссер тут же набросился на нее.
Терри на много лет погребла это воспоминание в глубинах памяти. Но оно вышло на поверхность благодаря вниманию прессы к неблаговидным поступкам Харви Вайнштейна — и благодаря движению #MeToo. В конце концов Терри рассказала о том печальном случае мужу — и принялась действовать.
Первым делом она стала искать женщин, которые одновременно использовали в своих твитах теги #MeToo и #JamesToback. И обнаружила тех, чьи истории обладали пугающим сходством с ее собственной. Вместе они создали в Twitter приватную группу для взаимной поддержки и поиска других женщин, подвергшихся домогательствам режиссера. Затем участницы группы передали свои рассказы журналисту Los Angeles Times. В течение нескольких дней после выхода статьи об этих случаях более трехсот женщин публично рассказали свои истории о Тобэке.
И кампания Терри Конн стала лишь одной из многих. Вскоре после запуска хештега #MeToo его использовали почти в миллионе твитов за 48 часов. Всего за один день в Facebook появилось 12 млн постов, комментариев и других реакций, относящихся к этой теме.
Движение #MeToo прошлось по всему миру мощным течением. Различные сообщества использовали его для атаки на собственные мишени. Во Франции тег выглядел как #BalanceTonPorc (#ВыведиНаЧистуюВодуХряка) и стал лозунгом кампании, призванной назвать по имени и пристыдить домогателей. В Италии женщины рассказывали свои истории под хештегом #QuellaVoltaChe (#ТотМоментКогда).
Идея распространялась от одной сферы к другой. Женщины, входящие в состав американского Конгресса, признались, что и они подвергались домогательствам — со стороны конгрессменов-мужчин. Министр обороны Великобритании вынужден был подать в отставку. Становилась известна неприглядная правда о крупных бизнесменах, которые в результате стали терять былое могущество, а порой и вовсе разоряться. Волну интернет-критики вызвала статья в China Daily, где высказывалось мнение, что домогательства и сексуальное насилие на рабочем месте — проблема, существующая лишь в западном мире.
Никто не руководил этим движением, и никто, в общем, толком не знал, к чему оно приведет, — и в этом и заключался источник его силы. Его энергию пытались использовать все — от предприимчивых дизайнеров, создававших тематические ювелирные украшения, до начинающих политиков, которые публично выказывали солидарность с идеями #MeToo.
Самое потрясающее — то чувство власти, которое движение #MeToo давало участницам. Многие из тех, кто годами молчал, боясь мести, внезапно осмелились дать отпор обидчикам. В общем мощном потоке каждый голос звучал громче. За каждым смелым поступком отдельной женщины словно бы стояло множество других людей и их растущее стремление участвовать.
Когда у вас в кармане больше, чем калькулятор
До недавнего времени у нас было не так уж много возможностей участвовать в чем-то. Благодаря сегодняшней всеобщей и всепроникающей связанности мы можем сплачиваться и организовываться без оглядки на географические границы, с беспрецедентной скоростью, охватом и распределенностью. Такая гиперсвязанность порождает новые модели и новые типы мышления, которые формируют наше время. В этом — суть новой власти.
В одном из популярных тредов на платформе Reddit (задуманной как место, где пользователи делятся друг с другом ссылками) собраны воспоминания тех, кто рос в 1990-е, когда — во всяком случае по ощущению — жизнь была совсем другой. Для тех, кому довелось жить в ту пору, эти посты были ностальгическими. Но для тех, кто в 1990-е еще не родился, они рисовали какой-то чуждый мир.
Мир, в котором ты с тревожным нетерпением ждал, когда в классе тебе выдадут ежегодную групповую фотографию, единственный в году школьный снимок, где ты изображен вместе с друзьями. Каждый год у вас был ровно один шанс выйти на этом снимке прилично, и вы никогда не знали заранее, что получится.
Пользователи вспоминали и те напряженные минуты, когда ты звонил на местную радиостанцию, просил поставить свою любимую песню и потом замирал, держа палец на кнопке «Запись» своего кассетного магнитофона, — чтобы не пропустить, когда начнет звучать вожделенная композиция, и поймать ее целиком.
Писали и о том воодушевлении, с которым ты заходил по пути домой в магазин, чтобы купить на кассете фильм. И о том, как ты расстраивался, когда, придя в библиотеку, обнаруживал, что нужная тебе книга «в данный момент на руках» или «должна быть где-то в фондах, но мы не можем ее найти».
И о том, как муторно решать задачи по математике без калькуляторов. Ведь в школе их запрещали, упорно настаивая: «Когда вырастете, у вас не всегда будет в кармане калькулятор».
Теперь у нас в кармане далеко не только калькулятор. В сегодняшнем мире у всех нас в руках (почти буквально) — то, что можно назвать новыми средствами участия.
Эти новые средства участия — и возросшее чувство могущества, которое пришло вместе с ними, — стали ключевым компонентом наиболее значимых социальных, экономических и прочих моделей современности, будь то крупные бизнес-предприятия вроде Airbnb или Uber, соцсети вроде Facebook или китайской WeChat, платформы для совместной разработки IT-проектов вроде GitHub или террористические сети вроде ИГИЛ (запрещена в России). Все они используют новую власть, направляя ее туда, куда им нужно.
Все эти нововластные модели существуют за счет активности масс — иначе они просто пустые сосуды. Между тем старовластные модели существуют за счет того, что некие (сравнительно немногочисленные) люди или организации знают, контролируют или имеют в своем распоряжении нечто такое, чего не знает, не контролирует и не имеет больше никто.
Теряя свои исключительные преимущества, старые властные модели теряют и силу. Старовластные модели требуют от нас лишь двух вещей — чтобы мы подчинялись (выполняли домашние задания, платили налоги) или потребляли. Нововластные модели подразумевают — и делают возможным — множество других вещей: чтобы мы делились идеями, создавали новый контент (как на YouTube) или активы (как на Etsy), даже формировали целые сообщества (вспомните, как множились онлайн-движения, выступающие против президентства Трампа).
Вам ближе «Тетрис» или Minecraft?
Чтобы лучше понять принципиальную разницу между старыми и новыми властными моделями, сравним две самые популярные компьютерные игры всех времен — «Тетрис» и Minecraft.
Игровая механика «Тетрис» очень проста. Геометрические фигуры, состоящие из отдельных квадратных блоков, падают с верхней части экрана, а игрок должен уложить их в аккуратные прямые линии. Фигуры летят всё быстрее и быстрее, так что играющий в конце концов уже не в состоянии справиться с их потоком. В полном соответствии с духом старой власти возможности игрока были жестко ограничены, и он по определению не имел шанса выиграть у системы.
Нововластные модели действуют скорее как Minecraft: сегодня считается, что это вторая по популярности игра всех времен и народов. Как и «Тетрис», она довольно примитивна, и в ее основе тоже лежат блоки-квадратики. Но работает она совсем по-другому.
Она не следует модели вертикального подчинения «сверху вниз»: ее выстраивают снизу вверх, и пользователи со всего мира создают игровые миры вместе, блок за блоком. Игра целиком существует за счет энергии участников. В мире Minecraft можно встретить жилища, храмы, универмаги Walmart; кур, драконов, пещеры, корабли, фермы, аттракцион «американские горки»; действующие компьютеры, созданные инженерами; лесные пожары, темницы, кинотеатры и стадионы.
Игроки сами определяют для себя правила и ставят себе задачи. Здесь нет никакого универсального руководства, предоставленного производителем игры: игроки учатся на примере себе подобных, порой — с помощью домашнего видео. Некоторым игрокам (их называют «моддеры») даже доверяют возможность изменять саму игру.
Без всех этих действий игроков Minecraft был бы просто пустыней. И основная черта динамики сегодняшнего мира — взаимное непонимание между теми, кто вырос в «тетрисовской» традиции, и теми, кто обладает «майнкрафтовским» типом мышления.
Будущее станет полем битвы за мобилизацию сторонников. Процветания в нем добьются те лидеры, организации и обычные люди, которые лучше всего сумеют направить энергию окружающих в нужное русло — ради благих, дурных и тривиальных целей.
Это уже происходит благодаря организациям и отдельным людям, которые сумели оседлать эту волну. Так, компания Lego спасла свой бренд, обратившись к народу, а TED превратилась из интернет-конференции для избранных в одно из крупнейших в мире сообществ для обмена идеями.
Источник: