Николай Сахаров: Миша Ефремов был восхитительным отпрыском

С моим знакомым актером Николаем Сахаровым мы повстречались на Сретенке, в грузинском ресторанчике. Было о чем побеседовать, к примеру, о ситуации в его родном МХАТе, откуда беспардонно выставили Татьяну Доронину, о Мише Ефремове.

– Вы, Николай, обучались в Школе-студии МХАТ. У вас преподавала на курсе Алла Покровская?

– Я ожидал этого вопросца. Я догадываюсь, что вы желаете выяснить. Расскажу. Да, мать Миши Ефремова занималась с нами на первом курсе, позже ушла на курс Олега Ефремова. Талантливейшая актриса. К слову, когда меня воспринимали, ее слово было не самым крайним. По сути актерски она была талантливее Олега Николаевича. Все молвят, что Миша похож на отца. Лицом да, но актерски это быстрее Алла Борисовна. Олег Ефремов был неплохим админом, ему удавались роли режиссеров, управляющих заводов, партийных деятелей. Он актер-резонер, а Миша острохарактерный артист. По своим нервным актерским ходам он припоминает мама.

Алла Покровская изредка давала интервью, она была умеренной?

– Ну что означает умеренной? Умеренный актер – это совершенно не актер. Она была быстрее сдержанной, умной. Алла была самодостаточным человеком, отлично знающим для себя стоимость. В ней еще был неописуемый внутренний характер, таковой особенный, волнующий ход. Мише это тоже передалось. Я повстречал ее незадолго до погибели, это был крайний юбилей Школы-студии МХАТ года два тому вспять. Подошел, поздоровался. С бородой она меня не выяснила. «Алла Борисовна, неуж-то не узнаете, Николай Сахаров?» Она практически засияла, увидев собственного студента. «Коля». Она гласила как-то в особенности: страстно и сразу иронически. Больше такового я ни у кого не слышал. И я ощутил, что как дама она мне увлекательна даже в этом возрасте. Мы с ней хорошо побеседовали обо всем и ни о чем… Больше я не лицезрел Аллу Борисовну. Но храню о ней добрую память.

Она давала советы, которые постоянно приходились мне ко двору. За что я ей непомерно признателен. Если Миша это прочтет, пусть доброе воспоминание о его маме согреет ему душу. К слову, о Мише. Я не буду на данный момент дискуссировать детали данной для нас трагедии, судов, но отпрыском он был восхитительным.

    У Ефремовых один стиль – правда!

Алла Борисовна волновалась за него?

– Да, естественно. «Миша, тебя не посадят?» – иногда гласила она, когда начал выходить «Гражданин поэт». К слову, она не только лишь его о этом спрашивала…

От всей души ему соболезную. Уверен, Алла Борисовна там, на небесах, молится за собственного Мишу.

У Евстигнеева была самая высочайшая ставка

– Ты чего же будешь пить? – задал вопрос меня Сахаров.

Выпивать не желаю.

– Но если ты не хочешь, то и я не буду. А так бы испил коньяку. Мне нравится коньяк – возлюбленный напиток моего мастера в Школе-студии МХАТ (речь о Евгении Евстигнееве. – Авт.). В Евгении Александровиче, как в преподавателе, была одна страшная составляющая – он постоянно демонстрировал, как играться роль, и делал это гениально. Никто не мог этого повторить. На данный момент ставят спектакли все кому не лень, а тогда нужен был режиссерский диплом. Во МХАТе ставит или журналист, или экономист Бояков, заодно руководя сиим театром. В те времена – дело невиданное! Евстигнеев был весьма занятым человеком – он повсевременно снимался, играл в театре, гастролировал. Ставка у Евстигнеева была самая высочайшая в Русском Союзе, он получал больше пятидесяти рублей за съемочный денек. Для сопоставления: Владимир Высоцкий за денек съемки в «Месте встречи…» не получал и 30. Станислав Говорухин ему позже возместил, отдал 10 тыщ рублей, которые вышиб специально для него.

Высоцкого оскорбляло, что Конкин получал практически 50. У Жеглова с Шараповым были конфликты чуток ли не до стычек. Вот эта людская конфронтация посодействовала им создать свои роли шедеврами. В итоге Говорухин, дав Высоцкому эти средства, показал всем, кто есть кто.

Евстигнеев был щедр на похвалу для собственных студентов?

– Нет, нет. Он никогда не гласил, что отлично, а лишь поднимал большенный палец.

В «Фантазиях Фарятьева» я сыграл головного героя. Роль Фарятьева непростая, не моего спектра. Захожу за кулисы. Стоит Евстигнеев, сжав кулак и подняв большенный палец ввысь. Когда выходило плохо, он или молчал, или гласил: «Вы осознаете…»

Он был настоящим интеллигентом. Но в особо острых моментах, когда лицезрел несправедливость, не молчал.

Какие его привычки для вас запомнились?

– Евгений Александрович постоянно приходил утром. В перерыве ему было надо испить 50 граммов коньяку. Он репетировал два часа, позже гласил: «Ребятки, перерыв, я в «Артистик», коньяк, шоколадка – и назад». Думаю, так он делал пару раз в денек, но работать ему это не мешало. У нас был Женя Плиев, который ушел в священники. Неописуемо прекрасный и профессиональный мужчина. Посиживает как-то Женя перед спектаклем, бутылка водки перед ним, стакан он уже испил. А ему на сцену выходить, главную роль Тетерева в «Мещанах» играться. Евстигнеев подступает к нему, лицезреет пустой стакан и гласит: «Женя, это много». «Нормально, – отвечает тот. – Я выдерживаю». «Я для тебя как специалист говорю, – разъясняет ему Евстигнеев, – 50 граммов на данный момент и 50 в антракте. А это много». Чувство меры его не подводило. До театрального института он работал ударником в кабаке, потому у него к тому же чувство ритма было божественное. А актер – это до этого всего темпоритм. Вспомним хотя бы его чечеточника в «Зимнем вечере в Гаграх»…

    Андрей Миронов наладил контакт со львом: Как снимались «Итальянцы в Рф»

На кого из собственных героев был похож Евстигнеев?

– Ни на кого и на всех. Что-то в нем было от Плейшнера, мало от Ручечника, но доктором Преображенским он буквально никогда не был. Одевался Евгений Александрович робко, на нем был высококачественный костюмчик темного цвета. Водолазка либо рубаха, галстук он, обычно, не носил, штаны были не весьма отглаженные.

Он был слегка сутуловат, ему нужна была свобода движений, передвигался он как-то… джазово. Думаю, он осознавал, что стрелки на его штанах смотрелись бы смешно. Смокинг бы ему мешал. Он был минималистом во всем, немногословным человеком. Идет репетиция. Стоит на сцене актриса, орет, ведет себя чувственно. Посиживает в зале режиссер и тоже эмоционирует. Обстановка напряженная. Евстигнеев из кулис ей шепчет: «Ниночка, реже». «Что реже?» – спрашивает та. «Текст реже».

И у нее всё пошло как по маслу. «Давайте работать, – гласил мастер, – мне неинтересно о этом». В нем не было ни капли пафоса. На данный момент поймете, о чем я. Как-то Зиновий Гердт посиживал в ресторане с режиссером Каринэ Фолиянц. «А на данный момент, Кариночка, войдет человек, у которого комплекс полноценности», – гласит Гердт. Заходит Василий Лановой. «Снимаюсь в главной роли, – небережно кидает Лановой, – получил Госпремию…» Весь в заслугах и при галстуке. А Евстигнеев был остальным.

    Дмитрий Корепин: Был флешмоб за Устинова. А про Доронину запамятовали

Педагоги обожают порассуждать о жизни. Евстигнеев давал для вас советы?

– Никогда. Он не лез в личное, да и к для себя не пускал. На нашем курсе была пара девченок, влюбленных в Евгения Александровича, они даже ему звонили. Девченки эти были прекрасные и профессиональные, но, мне кажется, он параллельных отношений не заводил, по последней мере никогда не бравировал. Если влюблялся, то женился. Ходоком он не был, мне думается.

У Смоктуновского был роман с моей однокурсницей

Дипломы для вас Олег Ефремов вручал как художественный управляющий МХАТа?

– Нет, Смоктуновский. Когда нам произнесли, что к нам приедет вручать диплом Иннокентий Михайлович, мы были потрясены. Для нас это было круче, чем если б это был Ален Делон. Ефремовым нас тоже было не изумить, он вел курс в Школе-студии, мы лицезрели его любой денек, а Смоктуновский был недосягаем. Как раз в денек вручения диплома у него начался роман с моей однокурсницей,  который продолжался года два. Не буду именовать ее имя. Она была профессиональной, думаю, талантливее Смоктуновского. Он ее подавлял. Полагаю, она из-за него позже ушла из профессии, сыграв всего в нескольких спектаклях. Смоктуновский в ней что-то сломал. Она была моей неплохой приятельницей и предложила сесть в машинку к Смоктуновскому, чтоб подбросить меня поближе к дому. Я, совсем обалдев, что рядом посиживает Смоктуновский, начал ему задавать вопросцы как юный журналист.

Эти вопросцы в 1981 году жутко было задавать, а еще страшнее на их было отвечать. Я был бестактен, а он выпаливал смелые ответы. Про войну, к примеру, я его спрашивал, про то, как он был в лагере, про его еврейскую семью, про то, что роль Мышкина сделал ему не Товстоногов, а Роза Абрамовна Сирота. Она сделала из него артиста. 5 часов мы колесили по Москве, парочка смущалась сказать, что мне пора уже и честь знать. Они желали уединиться, а я этого не осознавал. Мне чудилось, что на правах друга могу проводить с ними время.

Понятно, что Смоктуновский не сходу пришелся к столичному театральному двору.

– Иннокентий Михайлович начинал свою карьеру наиболее чем робко, у него с супругой были одни рейтузы на двоих. Пришел он в Театр киноактера в этих рейтузах, тогда он еще не был тем Смоктуновским, которого мы знаем.

«Гардеробщики нам не необходимы», – дали ему от ворот поворот в театре. «Я артист», – произнес Смоктуновский. «Артисты – тем наиболее»…

    «Да, я – эра!» Иннокентий Смоктуновский в мемуарах и фото

Тема:
Миша Ефремов

Теги:
#Театр #МХАТ

Рубрика:
Культура и ТВ

Источник: sobesednik.ru

Понравилась статья? Поделиться с друзьями: